Часть вторая, в которой нам придется временно попрощаться с любимыми комическими героями, потому что в ней гораздо больше самой обычной бытовухи

Но на этом Артуровы неприятности не закончились. В один не самый прекрасный день к нему пришли какие-то странные люди, одетые не в штаны, как все нормальные мужики, а в непонятные туники, тоги и прочие белые плащи с кровавыми подбоями. Пришельцы представились посланниками от некоего Луция, который, по их словам, и есть самый всамделишный римский император, а раз так – надо ему дань платить, а то он обидится. Римляне вели себя до крайности недипломатично, и в результате, как и следовало ожидать, обиделся Артур, а обидевшись – пошел на римлян войной.

Что делают англичане, когда собираются воевать с врагом, засевшим на континенте? Правильно, высаживаются в Нормандии! Артур тут не стал исключением. История умалчивает, проводился ли Артуром обстрел побережья с драккаров и заброс десанта за шиворот римлянам, но вполне возможно, что было и это. Ввиду общего упадка империи и отсталости ВПК, кодлу из 148 рыцарей во главе с Артуром встретили не панцерваффе и колючая проволока, а великан-людоед в количестве одной штуки. Через пять минут, вытирая об изрубленного великана ноги, Артур заметил вдалеке облако пыли. То подходили на убой несметные полчища тупых римлян во главе с имбецилом-Луцием. Сеча была суровой и страшной, особенно для римлян. В итоге, римское войско было разгромлено, а сам Луций – убит.  Артур, не теряя времени даром, начал блицкриг против великой и могучей Римской империи. Жахнув по Алемании, а затем и по Италии, и взяв кучу городов, Артур оказался наконец под стенами Рима. Разношерстная толпа из представителей властей и духовенства всех эпох, засевшая в городе, - от консулов и понтификов до кардинала и папы, - натурально струхнула и выступила с инициативой Артура короновать. Возражений не последовало ни со стороны римлян, которые имели чудесную возможность созерцать огромную Артурову армию из полутора сотен человек, ни со стороны самого Артура, хмуро разглядывавшего неприступные римские стены. Римский папа возложил на буйну голову Артура императорский венец, после чего доблестные рыцари отправились домой, оставив римлян недоумевать: что это было?

Тем временем, в самой Англии дела тоже не стоят на месте. 4 королевы, одна из которых – Артурова сестрица Моргана, находят под деревом спящего мужика. Находке они обрадовались несказанно, Моргана наслала на него чары и увезла в свой замок, чтобы он сам там выбрал, которая из четырех станет его возлюбленной. Мужик, которого, кстати, звали Ланселот, оказался в ситуации еще более запутанной, чем бедолага Парис. Поэтому он, не вникая в подробности, поступил самым простым способом: заявил, что из представленных девочек ему не нравится ни одна, так что он пошел обратно под дерево. Но коварная Моргана не хотела упускать такой шанс и объявила Ланселоту, что тот останется в мрачных застенках ее замка до тех пор, пока не сделает выбор в правильном направлении. Ланселот же выбор уже сделал, правда вот направление правильным назвать никак нельзя. Выбрал он ни абы кого, а саму королеву Гвиневру, Артурову жену. В свете амурных похождений самого Артура, такой поступок со стороны Ланселота мы осуждать, конечно, не можем, но эта очередная выходка, равно как и многие предыдущие, привела впоследствии к неисчислимым бедам. Просидев некоторое время под присмотром Морганы, Ланселот был, наконец, освобожден дочерью славного короля Багдемагуса и отправился совершать подвиги во имя добра.

Пока Ланселот совершал подвиги, ко двору Артура прибыл молодой человек и попросил пристанища сроком на один год. Вид у него был средней задрипанности, а вот руки – чистые, за что он получил кличку «Бомейн», что в переводе с Артурского означает «прекрасные руки». Ровно через год выяснилось, что помимо рук у него имеются также холодная голова и горячее сердце, а также немаленькая сумма денег. Ему привезли богатое снаряжение, а сам он попросил Артура отпустить его защитить одну даму, которую по-всякому обижает Красный Рыцарь (антисоветские настроения в обществе чувствовались уже тогда). Артур Бомейна отпустил, но Ланселот сказал, что негоже всяким мальцам защищать благородных дам и милостиво съездил Бомейну по морде, посвятив того в рыцари.

После такого у Бомейна в мозгу наступило просветление, и он радостно поведал, что его зовут Гарет, и он приходится сыном… королю Лоту Оркнейскому. Как, кстати, и Гавейн, которому Бомейн приходится, стало быть, братом. Неизвестно только, зная поведение Оркнейской королевы, - родным или сводным. Бомейн-Гарет отправился в путь, укокошил Красного и женился на  леди Лионессе, которую тот притеснял.

В Лионе в то время правил король по имени Мелиодас, и был у него сын Тристрам и жена – мачеха Тристрама. Злая мачеха жгуче желала отравить Тристрама, чтобы после смерти престарелого короля на трон взошел кто-то из ее детей. Но Мелиодас еще не окончательно выжил из ума и мачеху раскусил, а раскусивши – приговорил к сожжению. Юного Тристрама реалии Средневековья ввергли в катарсис, и он стал слезно умолять папашу пощадить неразумную бабу. В результате королю осточертели и жена, и сын. Первую он после строгого выговора с занесением помиловал, второго – отправил на 7 лет во Францию – чтоб окреп и возмужал и больше сопли не размазывал.

Продолжение следует.

Часть четвертая, очень короткая, и подведение промежуточных итогов

Насовершав достаточное количество подвигов, Тристрам решил, что с него хватит, и пора бы уже заняться более спокойным делом. Главным работодателем на Британских островах в то время был Артур, и Тристрам, недолго думая, подался к нему. Как выяснилось, Тристрам поставил на правильную лошадь, непонятно только, почему он так долго приходил к этому, очевидному, в общем-то, решению. При Аруровом дворе он начал вовсю развлекаться, гоняя шайки рыцарей Морганы по 10-20 человек и участвуя в турнирах. На одном из турниров он повстречался в бою с Ланселотом. Поскольку на каждом был глухой шлем класса «ведро с щелочкой», узнал они друг друга не сразу, но мощно рубились. Наконец, такие расклады им одновременно надоели, и каждый из них назвал другому свое имя. По такому случаю, они начали наперебой предлагать победу друг другу, и продолжался этот театр маразма довольно долго.

Артур проявлял отеческую заботу о своих подчиненных, и в рамках своей деятельности заставил помиритьься Тристрама с дядей Марком, после чего Тристрам отправился в Корнуолл, где начал направо и налево рубить врагов местного короля. Но король Марк оказался редкостной сволочью, и все равно хотел прихлопнуть Тристрама. Желание это подогревалось тем, что Тристрам снова увидел Изольду, и у него внова сорвало башню, и наставление рогов продолжилось с удвоенной силой, причем чуть ли не в открытую. Марк Хитростью и коварством заманил Тристрама в ловушку, где тот скучал и усиленно вспоминал об Изольде, пока его не освободил Персиваль. Освободившись, Тристрам решил, что так дальше продолжаться не может, и надо что-то делать. По размышлении он придумал секретный стратегический план, заключавшийся в том, чтобы умыкнуть Изольду и дать деру. План был выполнен блестяще, сладкая парочка удрала в Англию, а растроганный Ланселот на радостях разрешил им жить в своем замке «Веселая стража», где новобрачные решили «не скрывать своей любви ни от кого».

Здесь я должен сделать маленькое авторское отступление. Это – рубеж, примерно середина романа. И вот в чем штука. Думаете, это была завязка? Начало интриги? Сама интрига? НИ-ФИ-ГА подобного. Все, о чем вы прочли раньше, никак не связано с тем, что будет происходить в последующим, за крайне редкими исключениями. Так что, по сути, всего этого вы могли и не читать.

Ирландский эпос, часть первая.

К ирландской эпической традиции, дошедшей до нас в средневековых рукописях, относятся саги, которые условно можно поделить на четыре группы, или цикла, а именно:

1. Мифологический цикл;
2. Уладский цикл;
3. Цикл финна;
4. Исторический цикл.

В сагах так называемого Мифологического цикла все главные персонажи принадлежат к Tuatha De Danann, "Племенам богини Дану", легендарному народу, который, как принято считать, заселил Ирландию перед тем, как туда приплыли сыновья Миля, предки современных обитателей страны. Саги Уладского цикла посвящены главным образом воинам короля Конхобара из Ульстера, и в первую очередь подвигам самого знаменитого из них - Кухулина. Саги, относящиеся к Циклу финна, повествуют о герое Финне Мак Кумале и его лесных военных отрядах (фиане). Этот цикл называют иногда Циклом Оссиана, так как большинство входящих в него поэтических текстов традиционно приписывается сыну Финна Ойсину, или Оссиану (под этим именем он известен благодаря творчеству Джеймса Макферсона). Так называемый Исторический цикл - самый пестрый, в него входят разрозненные саги, группирующиеся вокруг отдельных верховных или местных королей Ирландии. При этом в каждом из четырех названных циклов содержится эпический материал, восходящий к индоевропейскому наследию и предположительно являвшийся компонентом духовной традиции кельтских народов в эпоху до переселения на эти острова. Однако в трудах древнеирландских историков центральные персонажи эпических преданий выстроены в единую хронологическую цепь - от времен потопа до начала вторжения в Ирландию викингов. События, относящиеся к Мифологическому циклу, синхронизированы с главными этапами древней мировой истории; так, правление короля Конхобара в Ульстере относят к самому началу христианской эры; Финн и его воины служили королю Кормаку Мак Арту, который был верховным королем Ирландии, вероятно, в III в. н. э.; предания же, относящиеся к Историческому циклу, группируются вокруг королей, правивших в III - VIII вв. н. э.

Некоторая дополнительная информация о персонажах и основных событиях, описанных в эпических преданиях всех этих четырех циклов, содержится в трудах, составленных еще в период средневековья, в частности в "Книге захватов Ирландии" (Lebor Gabala Erenn) - "истории" заселения острова предками ирландцев, а до них другими племенами, - которая имеет ряд приложений: Список королей; "Глоссарий", приписываемый Кормаку Мак Куленану, епископу и королю, погибшему в 908 г.; так называемые диншенхас ("старины мест", сказания о том, как и почему то или иное место получило свое имя); "соответствия имен" (Coir Anmann - рассказы, разъясняющие появление имен и прозвищ у того или иного известного персонажа) и, наконец, стихи, триады и родословия, содержащие многие знаменитые имена.

2
Принято считать, что, до того как Ирландию завоевали гойделы, предки современных ирландцев, остров последовательно заселяли пять других племен. Ниже мы остановимся на этой теме подробнее, теперь же дадим лишь краткий их перечень и наметим основные детали, характеризующие ту или иную волну завоевателей. Первые три группы известны по именам предводителей, две последующие - по названиям племен. А именно:

1) Кессар,
2) Партолон;
3) Немед;
4) Фир Болг (фир = "люди"),
5) Туата Де Дананн (Племена богини Дану)

Кессар была женщиной, и возглавляемая ею экспедиция, преимущественно женская по составу, как принято считать, явилась в Ирландию еще до потопа. Единственным из всех, кто сумел пережить эту катастрофу, был супруг Кессар - Финтан, который, принимая последовательно облик лосося, орла и ястреба, стал свидетелем вторжений всех последующих волн переселенцев. Он появляется вновь уже в христианизированных повестях как высший авторитет в вопросах исторической традиции. Опустошенный потопом остров многие сотни лет оставался безлюден, пока, наконец, в Ирландию не прибыли Партолон и его спутники. Все они и их потомки неожиданно погибли от странной эпидемии, охватившей страну, и лишь один из них, Туан сын Старна, подобно Финтану, уцелел. Вслед за племенем Партолона на остров пришел народ под водительством Немеда, который сам умер в Ирландии, однако его люди, пережив ряд несчастий и катастроф, в конце концов покинули страну, причем потомки их разделились на три ветви, из которых две стали предками народов, затем также заселивших остров. Первый из них, Фир Болг, еще населял Ирландию, когда у ее берегов появился второй - Туата Де Дананн. По некоторым сведениям, пришельцы потребовали отдать им королевство - в бою или миром, и Фир Болг, побежденные в Первой битве при Маг Туиред, были вынуждены переселиться на Айлей, Аранские острова, Мэн и Ратлин. В начале христианской эры они якобы вернулись в Ирландию, но уже на правах подчиненного народа. Однако, как повествует другая сага, Туата потребовали у племени Фир Болг лишь половину королевства, но в этом им было отказано, тогда между двумя племенами произошла Первая битва при Маг Туиред, после которой был заключен мирный договор о дружбе и согласии.

Остановимся подробнее на Туата Де Дананн, чудесном Племени богини Дану. Как мы уже отмечали, к нему относятся практически все центральные персонажи цикла, называемого Мифологическим, и уже благодаря этому Племена богини по сравнению с четырьмя другими племенами, заселявшими Ирландию до них, должны быть отмечены особо. В отличие и от своих предшественников, и от своих преемников - сыновей - Миля они располагали тайным магическим знанием, были сведущи во многих искусствах и ремеслах и владели секретами колдовства. Перед появлением в Ирландии они побывали на северных островах, где получили свои несравненные эзотерические знания и откуда перенесли на остров свои четыре магических талисмана: Великий камень Фал, известный тем, что он издавал крик, если на него наступал будущий король, копье Луга, приносившее победу в битве всякому, кто держал его в руке, меч Нуаду, поражавший всякого, против кого он был направлен; котел Дагды, насыщавший всех, кто садился вокруг него. Если все остальные группы переселенцев прибыли в Ирландию на кораблях, то Туата достигли страны на темных тучах прямо по воздуху, опустились на гору Конмайкне Рейн и на три дня покрыли тьмой лик солнца. В позднем описании Первой битвы при Маг Туиред они изображаются как "общество приятное и вызывающее восхищение, дивно прекрасное обликом, обладающее замечательным оружием и изысканной одеждой, искусное в музыке, пении и игре, одаренное наиболее светлым умом и ярким темпераментом среди всех, кто когда либо прибывал в Ирландию Племя это было превыше всех храбростью и внушало необоримый ужас, ибо превосходило все народы мира своей сноровкою в искусствах и ремеслах".

Ученые люди, которые в средние века записывали предания древней Ирландии, затруднялись, как им рассматривать Племена богини - как людей, демонов или падших богов. В повести о Туане Мак Кайриле из "Книги Бурой коровы", записанной примерно в 1100 г., говорится, что ученые люди не знали, откуда пришли в Ирландию Туата Де Дананн, но что, "похоже, пришли они с небес, о чем свидетельствует их ум и совершенство их знаний". В тексте рукописи XV в. сказано, что на острове их почитают, тогда как поэт, писавший около 1000 г н. э., считает необходимым сказать, что, "хотя он и называет их, но не испытывает к ним никакого почтения".

По преданию, среди этого племени лишь "люди искусства" были богами, а простые труженики - нет. Самое Дану называют "матерью богов", а иные из ее подданных изображаются порой как божества. В свете этого понятна и интерпретация имени Дагда как "добрый бог", что поддерживают и современные филологические исследования. Этот персонаж носит также имена Аэд (aed - "огонь"), Эохайд Оллатар (Эохайд Всеобщий Отец) и Руад Рофесса (Господин Великого Знания) и описывается как бог друидизма или магии (draidecht). В "Глоссарии" Кормака Бригита дочь Дагды изображается как "поэтесса, богиня, которой поклоняются поэты", а две ее сестры, носящие тоже имя, называются соответственно целительницей и женщиной кузнецом, обе также изображаются как богини. Диан Кехт, согласно тому же тексту, был "мудрым врачевателеми богом здоровья", Нейт - "богом битвы", Мананнан Мак Лир, "знаменитый торговец, живший на острове Мэн, и лучший кормчий на Западе Европы", именовался также "богом моря" и "сыном моря" (mac lir), причем не только у гойделов, но и у окотгов и бриттов, и остров Мэн (inis Мапапп) был назван в его честь. Более того, имена Нуаду, короля Туата Де Дананн ко времени прибытия в Ирландию, и вышеупомянутой Бригиты фигурируют среди имен божеств в бриттских надписях периода романизации.

Мы уже упоминали о Первой битве при Маг Туиред, которая произошла между Туата Де Дананн и Фир Болг, заселявшими Ирландию до них. Одна из центральных саг Мифологического цикла повествует о Второй битве при Маг Туиред, где противниками Туата выступают фоморы, единственные мифические существа, сопоставимые с самими Туата в таинственности и искусстве магии. Именно в этом сюжете сущность "людей богини" проявляется наиболее ясно и полно, фоморы давали знать о своем присутствии еще во времена Партолона. В "Книге захватов Ирландии" они изображаются как однорукие и одноногие существа. Предводителем их назван Кихол Грикенхос сын Голла ("одноглазого") сына Гарба ("грохота"). У фоморов было четыре корабля, и команда каждого насчитывала пятьдесят мужчин и трижды по пятьдесят женщин, причем женщины эти обладали поистине жуткой внешностью, что особенно ярко видно из описания матери Кихола - Лот. Ее распухшие губы находились на груди, у нее было четыре глаза, причем все располагались на спине, а сила ее была столь велика, что равнялась силе всего войска фоморов. По некоторым версиям, фоморы потерпели поражение в битве с Партолоном; по другим, хотя это сражение и длилось целую неделю, "ни один человек не был убит, ибо это была волшебная битва". Немед, возглавивший следующую группу завоевателей, также сражался с фоморами, убил двух их королей и нанес им поражение в трех битвах. Однако после смерти Немеда потомки его потерпели поражение от фоморов, во главе которых стояли Морк и Конанд, и на каждый Самайн (1 ноября) должны были отдавать им две трети всего урожая, молока и приплода. В конце концов люди Немеда решились на штурм морской крепости фоморов, башни Конанда, и даже сумели ее разрушить, однако вскоре после этого у берегов острова появился Морк с шестьюдесятью кораблями, и после кровавой бойни, которая за этим последовала, лишь один корабль с тридцатью воинами Немеда сумел ускользнуть.

Во время Первой битвы при Маг Туиред королю Туата Де Дананн, Нуаду, отрубили руку, после чего между воинами Туата и их женами возник спор, вправе ли Нуаду теперь быть королем. Жены считали, что, лишившись руки, Нуаду потерял и право управлять островом, и требовали передать власть их приемному сыну Бресу, или Эохайду Бресу (Эохайду Прекрасному) сыну Элаты. Отец Бреса, Элата сын Делбаэта, был королем фоморов, а мать его, Эрью дочь Делбаэта, принадлежала к Туата Де Дананн. На первый взгляд это предложение, которое Туата, кстати говоря, приняли, может показаться странным, если учесть, что фоморы обыкновенно изображаются в текстах как жуткие существа, настроенные враждебно ко всем, кто прибывал в Ирландию, противники Партолона и Немеда, добившиеся, чтобы потомки последнего навсегда покинули страну. В текстах, относящихся к более позднему времени, само слово "фомор" даже приобретает значение "великан", а в церковной традиции они изображаются в одном ряду с эльфами, лошадиноголовыми и прочими уродливыми существами как племя, ведущее свой род от Каина и Хама, проклятого сына Ноя. Однако, несмотря на это, перед своим приходом в Ирландию Племена богини Дану заключили с фоморами союз, и Балор внук Нета, король фоморов, отдал свою дочь Этне Киану сыну Диан Кехта. От этого брака на свет появился Луг, главный персонаж всего цикла. Когда же начался спор между мужами Племен богини и их женами о том, кому править Ирландией, жены Туата настаивали, что власть над островом должна быть отдана Бресу сыну Элаты, потому что это укрепит их мир с фоморами.

Так Брес стал королем Ирландии, но при этом ему было поставлено условие, что он добровольно откажется от власти, если будет решено, что дела его дурны и недостойны правителя. Однако заступничество Бреса ни в коей мере не ослабило тягот, которые терпели Туата, ибо к тому времени три правителя фоморов - Индех сын Де Домнанн, Элата сын Делбаэта (и отец Бреса) и Тетра - обложили всю Ирландию такой данью, что ни драгоценности, ни скот, ни пища, ни самый дым из очагов Туата не были от нее свободны. Дагда, "бог друидизма", вынужден был каждый день таскать камни и копать рвы, строя крепость для Бреса, силы же его все более истощались, потому что три лучших куска из своей доли он отдавал уродливому шуту по имени Криденбел, который всячески им помыкал. Огма, самый сильный из героев Туата, тоже голодал и должен был таскать дрова для очага фоморов, но каждый раз, когда он собирал вязанки на ближних островах, море подхватывало их и уносило две трети запаса. Скупой Брес лишил Туата радости видеть подвиги своих героев и слушать чудесную музыку и пение, более того, "ножи их в ту пору не покрывались жиром, и сколько бы ни звал их король, изо ртов уж не пахло пивом". В конце концов, Брес стал жертвой первой насмешки, песни поношения, которая была спета в Ирландии: "Ничего, кроме пагубы, не будешь знать ты с этого часа"; после этого Племена богини потребовали вернуть им королевство. Однако Бресу было разрешено остаться королем до конца семилетнего срока, и он использовал это время, чтобы собрать вокруг себя могучих мужей из чудесных холмов-садов, т. е. фоморов, от Лохланна до Западных островов, чтобы напасть на Племена богини и силой подчинить их себе. "Воистину не знала Ирландия врагов страшнее и ужаснее, чем те, которых вели за собой Балор сын Нета и Индех сын Де Домнанн".

Тем временем лекарь Племен богини Диан Кехт сделал для короля Нуаду серебряную руку (airgetlam), и потому стали его называть Нуаду Аргетлам (Нуаду Серебряная Рука). Позднее же Миах сын Диан Кехта нарастил на этой руке плоть и так исцелил Нуаду. После этого Нуаду вновь был провозглашен королем Племен богини Дану. Однажды задал он в Таре большой пир, когда вдруг привратник заметил, что к ним приближается группа незнакомых людей, во главе которой шел молодой воин, светлый обликом истатный, отмеченный знаками королевского сана. На вопрос привратника, кто он, молодой воин представился как "Луг сын Киана сына Диан Кехта и Этне дочери Балора, приемный сын Таллан дочери Магмора, короля Испании, и Эхайда Гайруха сына Дуаха". Привратник спросил его, что он умеет, "ибо не знающий ремесла не может войти в Тару". "Можешь спросить меня, - сказал тот, - я плотник". Привратник ответил: "Ты нам не нужен, есть уже у нас плотник, Лухта сын Луахайда". Тот сказал: "Спроси меня, привратник, я кузнец". Привратник ответил ему: "Есть между нами кузнец, Колум Куалленех" и т. д. В результатемежду ними произошел следующий диалог:

" - Спроси меня, я герой.
- Ты нам не нужен. У нас уже есть герой, Огма сын Этниу.
- Спроси меня, я арфист.
- Ты нам не нужен, ибо есть уже среди нас арфист, Абкан сын Бикелмоса, люди трех богов из сидов дали ему его чудесную силу.
- Спроси меня, я воин.
- Ты нам не нужен…
- Спроси меня, я филид и сведущ в делах старины.
- Ты нам не нужен…
- Я чародей.
- Ты нам не нужен, есть уже у нас чародеи, да немало и магов и друидов.
- Спроси меня, я врачеватель.
- Ты нам не нужен. У нас уже есть врачеватель Диан Кехт.
- Я кравчий.
- У нас уже есть кравчий.
- Спроси меня, я могу обрабатывать металлы.
- Ты нам не нужен, у нас занят этим Кредне Керд". Тогда тот воин заговорил вновь. "Пойди и спроси своего короля, - сказал он, - есть ли при нем человек, что искусен во всех этих ремеслах сразу. Если же найдется такой, я покину Тару".

Тогда привратник отправился в королевские покои и доложил о приходе Самильданаха, "человека всех возможных искусств", король же велел расставить перед ним доски для игры в фидхелл. Они сели играть, и всякий раз выигрывал Луг. После этого король сказал: "Его следует пропустить, ибо до сей поры равный ему не приходил к воротам этой крепости". Привратник пропустил Луга, тот вошел и сразу сел на место мудреца, "ибо и вправду был он сведущ во всяком искусстве". Выступил тогда вперед Огма и бросил ему свой вызов. Метнул Огма такой камень, что потребовалось бы четырежды по двадцать бычьих упряжек, чтобы сдвинуть его с того места, куда он упал. Луг же снова бросил его во двор Тары, так что камень точно лег на прежнее место. Тогда король потребовал, чтобы он сыграл для собравшихся на арфе. Луг сыграл три волшебные мелодии, которые сначала погрузили их в сон, а потом заставили смеяться и плакать. Видя все это, Нуаду сообразил, что Самильданах способен помочь им освободиться от ига фоморов, и предложил Лугу на время поменяться с ним местами. "Сел тогда воин на королевское место, и сам Нуаду вставал перед ним до исхода тринадцати дней".

Луг совещался с двумя братьями, Дагдой и Огмой, а затем присоединились к ним братья Нуаду, Гоибниу и Диан Кехт, врачеватель. Они вели разговор целый год, а затем призвали к себе друидов Ирландии, чтобы узнать, на что способен каждый из них. Чародей по имени Матген сказал, что своим тайным искусством сумеет низринуть горы Ирландии на войско фоморов, кравчий обещал отвести от фоморов воды великих озер и рек Ирландии, но сами ирландцы не будут испытывать недостатка в воде, хоть бы и пришлось им сражаться целых семь лет. Друид Фигол обещал напустить на войско фоморов три огненных ливня, которые на две трети отнимут у них силу и храбрость. "Не дам я излиться моче из тел лошадей и людей, - сказал он, - а каждый выдох ирландцев прибавит им храбрости, доблести и силы, и не истомятся они в битве, хотя бы продлилась она до исхода семи лет".

Затем настал черед Дагды сказать, на что он способен. "Все, чем вы хвалитесь, - сказал он, - совершил бы и я сам". В ответ на это все воскликнули: "Вот это и есть искусство Великого бога", поскольку имя его значило "Добрый бог", "ДагДа".

После этого Луг, Дагда и Огма отправились к трем богам Дану и на протяжении семи лет готовились к битве и делали себе оружие. Рассказывается также, что Дагда "в пору Самайна" (т. е. 1 ноября) встретился с Морриган (чье имя означало "Великая королева", или "Королева призраков"). Морриган, Бадб ("громкий крик") и Маха (это имя в равной мере употребляется по отношению ко всем трем), были мрачными женщинами-демонами, пророчившими кровавую бойню и охоту на полях сражений. На этот раз Морриган объявила Дагде, что пойдет и сокрушит Индеха сына Де Домнанн, "иссушив кровь в его сердце и отняв почки доблести". Две пригоршни этой крови отдала она затем войску ирландцев. Когда позднее Индех появился, на поле битвы, он был уже обречен.

Луг послал Дагду в лагерь фоморов, чтобы тот наблюдал за ними и, если сумеет, задержал, пока люди Ирландии не будут готовы к битве. Дагда появился среди фоморов и стал просить у них временного перемирия перед битвой, те согласились, но, поскольку выглядел Дагда как шут, они в насмешку приготовили для него кашу, ибо известно было, что "с превеликой охотой ест кашу Дагда". Вместе с крупой сварили также коз, овец и свиней и все это варево вылили в огромную яму в земле. Дагда должен был под угрозой смерти все это съесть, чтобы никто потом не посмел упрекнуть фоморов в отсутствии гостеприимства. У Дагды был с собой ковш, такой огромный, что в нем без труда улеглись бы мужчина и женщина. При помощи этого ковша он сумел расправиться со всем угощением, а затем сунул в яму палец и, убедившись, что там ничего не осталось, лег спать, фоморы смеялись над тем, как нелепо он одет и какое громадное у него брюхо. На голове у него был колпак, плащ доходил только до локтей, рубаха еле прикрывала зад, а башмаки были сделаны из грубых конских шкур мехом наружу. Когда шел, он тащил за собой огромную раздвоенную палицу и след от нее был подобен рву на границе двух королевств. Далее в тексте саги следует поистине раблезианский пассаж, в котором передается разговор Дагды с дочерью Индеха, в результате которого та обещает свое магическое участие в битве на стороне ирландцев.

После этого, мы опять видим Луга и слышим, как он расспрашивает вождей Туата, какими искусствами они владеют и каким образом могут быть полезны в предстоящей битве. Кузнец Гоибниу обещает постоянно обеспечивать сражающихся новым оружием взамен сломанного, и уж тогда ни один наконечник, выкованный им, не пролетит мимо цели, а коже, пронзённая им, не срастётся вовеки. Диан Кехт готов заботиться о здоровье сражающихся, так что любой, исцелённый им, наутро сможет принять участие в битве. Кредне вызвался делать заклёпки для копий, кромки щитов, клинки для мечей и рукояти, а Лухта - щиты и древки для копий. Огма объявил, что сокрушит самого короля и трижды девять его друзей и к тому же возьмёт в плен большую часть вражеского войска. Поэт Карпре поклялся проклинать и порочить врагов, чтобы своей тайной властью лишить их стойкости в сражении. Две колдуньи, Бейкуйлле и Дианан, сказали, что нашлют чары на камни, деревья и дёрн, так что станут они против врага войском с оружием и обратит это врагов в бегство в отчаянии страхе. Колдуны, друиды, кравчие и сами Морриган и Дагда - все заявили о своём могуществе и готовности участвовать в битве.

Когда битва началась, фоморы послали Руадана сына Бреса и Бриг (т.е. Бригиты) дочери Дагды сообщать о сражении и убить Гоибниу. Ему удалось ранить кузнеца копьем, но и сам он был убит. Узнав о случившемся, Бриг явилась в лагерь ирландцев оплакать своего сына, и это был первый крик и плач, какой когда-либо слышали в Ирландии. Туата, опасаясь преждевременной гибели Луга, "владеющего столькими искусствами", хотели помешать ему вступить в битву, но он ускользнул от своих стражей и предстал перед людьми Ирландии, побуждая их к битве. Он исполнил боевую песнь, обходя свое воинство на одной ноге и прикрыв один глаз. По пути ему случайно встретился Балор, к тому времени уже убивший Нуаду. У Балора был "дурной глаз", открывавшийся только на поле битвы, когда четыре человека поднимали ему веко. И если войско смотрело на этот глаз, теряло оно всю свою силу. Сойдясь с Лугом, Балор приказал поднять веко, чтобы мог он взглянуть "на болтуна, который к нему обратился", но Луг успел метнуть в него камень, который "вышиб глаз через голову наружу, так что воинство самого Балора узрело его", а разрушительная сила "дурного глаза" обернулась против самих же фоморов. Согласно некоторым версиям саги Луг отрезал Балору голову и, хотя тот просил его непременно положить ее на свою голову, сделать это поостерегся, несмотря на то, что Балор твердил, что таким способом к нему перейдет вся его сила. Вместо этого Луг положил голову Балора на камень, и вытекший из головы яд немедленно расколол камень на четыре куска.

В следующем фрагменте саги Луг встречается с Лохом Летгласом ("наполовину зеленым"), поэтом фоморов, и оставляет его в живых при условии, что тот исполнит три желания Луга, одно из которых заключалось в том, что песнь Лоха "до Судного дня отвратит от острова набега фоморов". А Брес, также прося пощады, обещал, что "тогда вовек не иссякнет молоко у коров Ирландии". В ответ на это Луг передал Бресу приговор Маелтне Морбретаха ("великого суждения"): "Не будет тебе пощады, ибо не властен Брес над их породой и потомством, хоть на нынешний век он и может коров напитать молоком". Тогда Брес объявил, что, если ему оставят жизнь, ирландцы будут снимать урожай каждую четверть года. Но и это не спасло его, так как ирландцы, видимо, были вполне удовлетворены нормальным годовым циклом. "Меньшее, чем это, спасет тебя, - объявил ему Луг - Как пахать людям Ирландии? Как сеять? Как жать? Поведай об этом, и спасешь свою жизнь". - "Скажи всем, - ответил на это Брес, - пусть пашут во вторник, поля засевают во вторник, во вторник пусть жнут". Эта формула, спасшая жизнь Бресу, до сих пор жива как оберег от инфернальных существ, которые стремятся похитить плоды фермерского труда. Согласно же диншенхас, вопрос о жизни и смерти Бреса превратился в чудесное состязание, в ходе этого состязания ему самому пришлось пить молоко бурых коров Мунстера, которых он якобы пытался лишить молока. Но питье, которое он должен был пить, на самом деле не было коровьим молоком. После Битвы при Маг Туиред Луг, Дагда и Огма пустились преследовать фоморов и сумели вернуть арфу Дагды. Весь скот Ирландии, повинуясь мычанию чудесной черной телки, которую избрал себе Дагда в награду за свой труд на строительстве крепости, сошелся к Туата и начал мирно пастись Морриган и Бадб провозгласили победу и возвращение былого благополучия, но также предрекли конец мира и возврат хаоса.

Миру, которым правили Туата после Битвы, действительно пришел конец, когда к острову приплыли сыновья Миля. После поражения Туата в битве Аморген, поэт и судья вновь прибывших, как говорят, поделил Ирландию на две части и половину Ирландии, что была под землей, отдал Туата Де Дананн, а другую половину - сыновьям Миля. Туата же "пошли внутрь холмов и волшебных мест (sidbrugaib), так что все подземные чудеса (sida) были подвластны им. И для каждой области Ирландии оставили они пять из их числа для увеличения битв, ссор и споров между сыновьями Миля". В одном раннем тексте говорится, что Туата Де Дананн дали сыновьям Миля жен; согласно другому, они уничтожили всю рожь и все молоко у сыновей Миля, и так продолжалось до тех пор, пока те не заключили союз с Дагдой. Так спасли они свою рожь и свое молоко. В этой же повести говорится о том, как Дагда поделил волшебные холмы (side) между Лугом, Огмой и самим собой - тремя вождями, которые предводительствовали Туата в сражении с фоморами; Энгус же (Мак Ок - "молодой сын"), сын Дагды, узнав об этом, изгнал своего отца из Бругана Бойне (Дома Бойне).

В другом, более позднем тексте королем Туата Де Дананн назван Бодб сын Дагды, тогда как верховным их королем объявлен Мананнан Мак Лир. Он распределяет среди вождей Туата все десять сидов, сам же поселяется за морем в Эмайн Аблах (Эмайн Яблок). Этот же Мананнан установил Fath Fiada, "через которую не видны вожди Туата", праздник Гоибниу, "ограждающий верховных королей от старости и смерти", и поселил на острове "свиней Мананнана, которые могут быть убиты, но продолжают при этом жить и могут вновь служить пищей для воинов". Согласно этой новой версии, верховный король Туата - "бог моря", поселившийся за морем подобно загадочному Тетре, королю Фир Болг, который также поселяется за морем, когда Ирландией начинает править фомор Брес. Для обоих, Мананнана и Тетры, скотом является рыба, и само имя Тетры, как и патроним Мананнана, синонимично слову "море". Как бы то ни было, Туата Де Дананн оттесняются на периферию освоенного пространства, на острова и в недра холмов, где ранее было убежище фоморов. Роль их теперь также сходна с ролью фоморов в те недавние времена, когда Ирландией правили сами Туата: они дают жен, затевают споры и распри, а также обладают возможностью уничтожить или спасти для властителей Ирландии то, что производит земля. С этого момента различие между фоморами и Туата оказывается размытым. Противопоставление существует лишь до тех пор, пока Туата остаются явными властителями Ирландии. До прихода в Ирландию, когда Туата жили на северных островах, и теперь, когда они, уступив сыновьям Миля, ушли в подземные сиды, Туата с фоморами не воюют. Изначально и в итоге - в мире оккультного - между ними нет вражды; их противостояние целиком принадлежит к явленному миру.

Интересно, что фоморов никогда не изображают как одно из племен, заселивших Ирландию. Владельцы сидов, они вечно пребывают как бы в тени, и жизнь их постоянно связана с морем и островами. Обрисованы они лишь смутно, вожди их обычно имеют облик бесформенный или чудовищный, их одноглазость, однорукость и одноногость - непарность как знак принадлежности Иному миру - соответствуют их враждебности и агрессивности. Тем не менее, они вступают с Туата в браки и в некоторых отношениях как будто бы олицетворяют женское начало. Следует вспомнить при этом, что именно фоморские женщины выступали как главные противники Партолона и что именно жены Туата настояли, чтобы королем Ирландии стал фомор Брес. Более того, споры, распри, щедрое гостеприимство, непременное закармливание, непристойности и насмешки, характеризующие манеру общения Туата и фоморов в некоторых эпизодах, находят прямые параллели в ритуалах приема гостя и проявления "псевдонеуважения" к нему в архаических обществах, причем все это в первую очередь относилось к гостям из родовых групп, поставлявших жен в данную группу.

4
И повести о Племенах богини Дану, и рассказы о роде Дон, равно как и другие "мифологические" повествования, изобилуют магией и превращениями, а победу обычно завоевывают превосходством в знании и чародействе. Таким образом, можно сказать, что отличительные черты повестей подобного типа - уважение перед мудростью и вера в волшебство. Однако, обратившись к сагам Уладского цикла, мы увидим, что, хотя и там присутствует вера в сверхъестественное, общий дух повествования совсем иной. Главные персонажи цикла - не чародеи и маги, а воины, и слава их зиждется на доблести и несокрушимой твердости. В ходе повествования постоянно отмечается не столько мудрость, сколько сила воли и бесстрашие персонажа. Так мы попадаем в мир героики.

Вызовы на поединок, насмешки, похвальба подвигами, уже совершенными или грядущими, - вот основная тематика повестей этого цикла, где честь и боевая слава героя суть важнейшие сюжетообразующие мотивы. Завязку ряда саг этого цикла составляет постоянное соперничество двух северных областей - Улада (Ульстера) и Коннахта, ибо, как известно, "война между ними началась за три сотни лет до Рождества Христова". В то время, когда королем Улада был Конхобар, Коннахтом правила королева Медб. Ее муж, король Айлиль, - персонаж далеко не столь яркий; вдобавок перед тем, как стать его женой, Медб была замужем за Конхобаром и правила в Уладе. В "Повести о свинье [короля] Мак Дато" рассказывается, что у Мак Дато, короля Лейнстера, был чудесный пес, охранявший границы его земель. И вот пес этот понадобился одновременно Айлилю и королеве Медб, с одной стороны, и королю Конхобару - с другой. Жена Мак Дато посоветовала мужу обещать пса обеим сторонам и подстроила так, что обе враждующие партии явились за псом в один и тот же день. На большом пиру, который задал для них Мак Дато, главным блюдом была огромная свинья, вскормленная за семь лет молоком пятидесяти коров Брикрен, который в сагах этого цикла обычно играет роль "коварного советчика" и сеет распри среди уладских воинов, предлагает поделить свинью "согласно воинской доблести каждого". После короткой перебранки, происходящей между уладами и двумя воинами из Мунстера, коннахтский герой Кет выходит из рядов ирландских воинов и с ножом в руке усаживается подле свиньи, собираясь делить ее. "Найдите теперь, - говорит он, - среди мужей Ирландии такого, что может потягаться со мной. Если не найдете, тогда я разделю эту свинью". Кет сын Магу был хорошо известен среди уладов, поскольку часто приходил в их земли и убивал кого-нибудь из их воинов, "ибо не считался мужем и воином тот из коннахтов, кто не убил ни одного из уладских героев". Один за другим встают уладские воины и бросают Кету вызов, но каждому Кет напоминает о каком-нибудь прошлом поражении, и они с позором отходят. Кет уже готовится делить свинью, как вдруг в зале появляется Конал Кернах (Конал Славнейший) и оспаривает у него эту привилегию. "Клянусь клятвой, которой клянется мой народ, - сказал Конал, - что с тех пор, как я взял копье в руки, не прошло и дня, чтобы не убил я коннахта и не совершил поджога, и я ни разу не засыпал, не положив головы коннахта под колено". - "Это правда, - сказал Кет, - ты лучший воин, чем я. Но если бы здесь был мой брат Анлуан, он превзошел бы тебя своими победами. Жаль, что его нет". - "Нет, он здесь, - сказал Конал, вытащив из-за пояса голову Анлуана, и он с такой силой метнул ее в грудь Кета, что у того кровь выступила на губах. Тогда Конал уселся возле свиньи, а Кет отошел от нее. "Пусть они теперь поспорят" - сказал Конал.

В саге "Пир у Брикрена" все три воина-соперника, каждый из которых претендует на "долю героя" - огромный котел, наполненный едой и питьем, - являются уладами: Лойгайре Буадах (Лойгайре Победитель), Конал Кернах и Кухулин, чье совершенство и мощь воспеваются автором повести. В этой же саге мы вновь встречаемся с Брикреном, который не упускает случая поссорить воинов, спровоцировав между их женами спор о том, кому из них надлежит занять на пиру самое почетное место. Чтобы решить спор, все три воина отправляются сначала к Айлилю, королю Коннахта, а затем - к Курои Мак Даре, королю Мунстера. Когда воины прибывают в Круахан, где издавна помещается двор королей Коннахта, Айлиль велит тайно выпустить ночью из подвала трех волшебных котов, чтобы те напали на уладских героев. Однако Кухулин отбивает атаку. Затем они направляются к Курои, но не застают его, он, как всегда, в пути, "ибо не могла земля Ирландии вынести его тяжести, славы и доблести, а также страшилась она гнева и ярости его". Следуя инструкциям мужа, жена Курои Блатнат говорит героям, что им предстоит по очереди охранять крепость Курои, пока сам он не вернется домой. В первую ночь охранять крепость берется Лойгайре, старший из героев. Но едва сгустилась тьма, как из западного моря появился огромный ужасный призрак и прогнал воина от стен крепости. На следующую ночь такая же судьба постигла и Конала. На третью ночь в дозор выходит Кухулин. А было предсказано, что в эту ночь чудовище из ближнего озера и его приспешники-демоны пожрут все живое в крепости - людей и животных. Однако Кухулину удается поразить атакующих, численность которых составляла девять раз по три, а когда является само водяное чудовище, он разрубает его на куски и вырывает сердце из его груди. После этого с запада, с моря, появляется огромный призрак. Но и тут Кухулин выходит победителем он совершает свой знаменитый "прыжок лосося", затем применяет прием вращения меча над головой врага и другой прием - прием вращения внутри собственной кожи, и в результате призраку остается только просить пощады. В обмен на жизнь он обещает исполнить три желания Кухулина, которые тот сумеет произнести, не переводя дыхания. Кухулин просит, чтобы первенство его среди уладских воинов больше никогда не оспаривалось, чтобы "доля героя" всегда доставалась ему и чтобы жена его почиталась первой среди уладских женщин. Призрак спешит исчезнуть, а вскоре возвращается Курои и выносит приговор в пользу Кухулина.

Однако, когда все возвращаются в Эмайн Маху, соперники Кухулина по-прежнему отказываются признать его первенство. Так продолжается до тех пор, пока как-то вечером на пиру после состязаний и игр не появляется огромный, жуткий на вид бахлах ("мужлан, деревенщина, пастух"). Войдя в пиршественный зал короля Конхобара, известный под названием Красная Ветвь, бахлах становится у очага и начинает гневно вращать глазами. При этом он держит на плече огромную деревянную колоду и топор. Наконец он начинает говорить и спрашивает, не найдется ли среди присутствующих такого, кто бы исполнил то, чего никто еще исполнить не соглашался: взять топор и отрубить ему голову, будучи готовым на следующий день лишиться собственной головы (изначальная форма вызова предполагает, что бахлах первым отрубит голову смелому воину, однако в данном случае этот порядок нарушен). Мунремур, Лойгайре и Конал принимают вызов, однако, увидев, как их соперник спокойно покидает зал, унося свою отрубленную голову и топор вместе с нею, отказываются продолжать состязание. Честь всех уладских воинов под угрозой. И тогда Кухулин одним ударом разрубает голову великана надвое, а на следующий вечер бесстрашно кладет на колоду свою голову и ждет рокового удара. Великан подходит и заносит над ним топор, да так высоко, что задевает лезвием деревянные стропила, - хруст старой кожаной куртки бахлаха и грохот удара так сильны, что кажется, будто "трещат стволы деревьев в лесу во время бури". Однако топор касается шеи Кухулина обухом, и Кухулин не только остается жив, но и вправе считаться отныне самым доблестным среди воинов Эмайн Махи. Трижды, таким образом, выходит Кухулин победителем - в Круахане, в крепости Курои и в Эмайн. После этого бахлах исчезает. А был это не кто иной, как сам Курои.

В другой повести Кухулин появляется возле палат Конхобара после победы над одноглазым великаном Голлом, появляющимся обыкновенно из-за моря, и другим великаном, по имени Гарб, убившим многих уладских воинов. Конхобар и его воины сидят за пиршественным столом и не ждут Кухулина. Подойдя к двери, тот велит доложить о себе как о простом уладском воине и просит разрешения войти и присоединиться к пирующим. Но, как в свое время Лугу, ему в этом отказывают, Кухулин приходит в ярость и начинает угрожать, что, если его не впустят, он разрушит дом и убьет всех присутствующих, в том числе самого короля. За всем этим следуют узнавание и примирение, после чего Кухулин с достоинством занимает полагающееся ему "место героя", подобно тому как Луг садится на "место мудреца".

Центральная повесть всего Уладского цикла - это, безусловно Tain Во Cuailnge, "Похищение быка из Куальнге", эпическое повествование о том, как объединенные силы четырех областей Ирландии с королевой Медб во главе предприняли военный поход против Улада, чтобы силой отнять огромного быка, принадлежащего одному из уладских землевладельцев. Королева Медб, честолюбивая и жестокая, решила во что бы то ни стало завладеть Донном Куальнге (Бурым из Куальнге), чтобы ее богатства ни на йоту не были меньше богатств ее мужа Айлиля, который владел чудесным быком Финнбеннахом (Белорогим).

В "Лейнстерской книге" помещено десять повестей (под общим названием "предсаги"), предваряющих своими сюжетами "Похищение". В отдельных случаях между ними и знаменитой эпопеей существует лишь весьма отдаленная и довольно искусственная связь, но, например, в тексте "Как было найдено "Похищение быка из Куальнге"" рассказывается о том, как Фергус Мак Ройх, один из главных персонажей "Похищения", восстал из могилы, чтобы рассказать, как надо исполнять эпопею и в какой последовательности расположены ее эпизоды. В саге "Приключение Неры" "Похищение" предсказано героями, в других же текстах лишь намечаются отдельные сюжетные линии, которые затем найдут в "Похищении" свое развитие. Так, например, в "Похищении" мы видим, что Фергус Мак Ройх, бывший король уладов, и Кормак сын короля Конхобара оказываются в стране королевы Медб, причем им сопутствуют тридцать сотен других уладских воинов. Ситуация эта объяснена в одной из "предсаг", где рассказывается, что Фергус и другие воины вынуждены были просить в Коннахте убежища, и вот почему: они выступили поручителями за сыновей Уснеха, что должно было гарантировать тем безопасность в случае их возвращения в Эмайн Маху. Конхобар же велел убить сыновей Уснеха, как только они подойдут к стенам, тем самым бросив тень позора на Фергуса и других поручителей. В отместку Фергус и его люди сожгли Эмайн, убили многих уладов и затем ушли в изгнание. Другая предсага повествует о странной болезни, поразившей уладских воинов и в течение трех месяцев не позволявшей им оборонять Улад от врагов. Маха, женщина из сида, которая чудесным образом появилась в доме одного уладского крестьянина и принесла ему большое богатство, была принуждена, несмотря на то что была в тягости, состязаться в беге с белыми конями короля. Из этого состязания она вышла победительницей, но в конце гонки упала на землю и тут же родила близнецов, давших имя королевскому дворцу - Эмайн Маха (Близнецы Махи). После этого женщина прокляла всех уладов на девять поколений вперед: во время тяжелых боевых испытаний будут они отныне терять силу, подобно тому как лишается силы женщина, только что родившая ребенка, и продлятся эти "роды" четыре дня и пять ночей или пять дней и четыре ночи, откуда и название этой болезни - ноинден (noinden - "девятина"). Лишь Кухулин и его отец неподвластны недугу. Объясняя этот феномен, другие тексты сообщают, что по рождению Кухулин не был уладом, а был лишь принят ими на воспитание. Это напоминает туманное усыновление Бреса и Луга - того самого Луга, которого подобно Кухулину умышленно, но тщетно отстраняли от участия в его великой битве и который появляется в конце "Похищения", чтобы залечить многочисленные раны Кухулина и на три дня занять его место на поле брани. Согласно одной из версии, Кухулин - новое воплощение самого Луга.

В другой "предсаге" рассказывается, как появились быки Белорогий и Бурый, чье единоборство завершает серию эпизодов "Похищения". Прежде они имели много разных обликов, и когда были свинопасами - один служил Охаллу, королю сида в Коннахте, а другой Бодбу, королю сида в Мунстере, - они были сначала друзьями, но затем стали соперниками. Утратив человеческий образ, они превратились в воронов и предсказали, что из-за их вражды будет великое сражение между людьми. Затем они приняли облик водяных драконов и кинулись пожирать друг друга, и так велика была их ярость и ненависть, что в схватке "из их пастей вылетали огненные стрелы и взлетали к самому небу". Потом они приняли облик героев и начали сражаться друг с другом, затем обернулись демонами, а после этого - водяными червями. Одного из них случайно вытащила из реки королева Медб, и он посоветовал ей выйти замуж за Аилиля, другой, которого в Куальнге достал из реки Фиахна Мак Дари, предсказал, что между ним и его противником из Коннахта произойдет великая битва. Затем оба они были проглочены коровами и возродились вновь уже в обличье огромных быков, прекраснее которых в Ирландии не бывало. Назвали их - Финн и Дуб, Белый и Черный. Бык из Куальнге мог укрыть от зноя и стужи сотню уладских воинов, и сразу еще пятьдесят мальчиков могли играть на его широкой спине. В один день мог он зачать пятьдесят телят причем все они рождались уже назавтра. Во время "похищения" его наставляет Морриган, а во время поединка с Белорогим он пробегает всю страну из конца в конец за один день, унося на своих рогах тушу поверженного врага. В припадке ярости он разрывает ее затем в клочья и разбрасывает их по всему острову, после чего кидается на женщин и детей в родном Куальнге и они гибнут под его копытами. Кончается этот приступ безумия и ярости тем что бык поворачивается задом к большому холму и в эту минуту сердце разрывается у него в груди и выпадает на землю в виде огромного сгустка темной крови.

Схватке быков предшествует целая серия поединков, которые неизменно доказывают мужество и воинскую доблесть юного Кухулина - в одиночку, не зная сна и отдыха, он сдерживает натиск целой армии врагов. Другие уладские воины не в состоянии помочь ему, ибо обессилены своим недугом, но вот проходит назначенный срок, все они встают и изгоняют из своей страны Медб и ее войско. Несмотря на доблесть силу и совершенство боевых приемов, Кухулин обычно представлен в сагах как человек небольшого роста, темноволосый, безбородый, выделяющийся среди других воинов своим юным невоинственным видом и мальчишеской веселостью. Но он же неузнаваемо преображался, когда им овладевал боевой пыл. Весь он впадал в дрожь с головы до ног, как тростник в бурю. Тело его начинало с бешеной скоростью вращаться прямо внутри кожи, так что пятки его, икры и зад оказывались спереди. Один его глаз втягивался глубоко внутрь его головы, а другой, огромный и красный, вываливался на щеку, рот его распахивался так широко, что видно было горло, через которое легко могла пройти человеческая голова. Волосы его стояли на голове дыбом, подобно кустам боярышника, причем на конце каждого волоса висела капелька крови. Надо лбом героя сверкал луч света, толстый, как точильный камень воина, а из темени его вырывался столп темной крови, подобный мачте большого корабля. Не было большего чуда, чем это "чудесное искажение". Когда же Кухулин выходит на поле, чтобы его красоту увидели уладские женщины, поэты и иные люди искусства, красота его, как отмечала М Л Сьесгедт, носит весьма причудливый характер волосы его становятся каштановыми у корней, кроваво-красными - в середине и золотыми на концах, на каждой из его щек - четыре родинки: желтая, зеленая, синяя и пурпурная, в каждом глазу у него по семь зрачков, а на каждой ноге и руке по семь пальцев "с длинными золотыми ногтями".

В своей ярости Кухулин "не отличает врагов от друзей и даже может поразить их, если они предстанут перед ним". И все же следует отметить, что он отвергает помощь разрушительницы Морриган и тем навлекает на себя её месть в разгар битвы. Не страсть ли к абсолютному разрушению есть тот враг, которого воин должен постоянно избегать, и не Дагда ли, божественный Всеотец Дагда, владыка всего живого и мертвого, управляет и силами уничтожения. Одним концом своего жезла Дагда может убить девять человек, но другим концом он возвращает им жизнь.

Мы уже отмечали, что отличительными чертами саг этого цикла являются жестокость, натиск, боевой пыл и мощь сопротивления врагу. Значительное место в них отведено также описанию конфликта лояльностей, который, не будь воинской дисциплины, парализовал бы волю войска Медб ведь ее любовник Фергус, бывший король уладов, которому приходится сразиться не только со своим приемным сыном Конхобаром, обманом лишившим его королевства, но и с любимым воспитанником - Кухулином. Сам же Кухулин вынужден убить в поединке своего друга и бывшего спутника Фер Диада, и утонченная "куртуазность", с какой оба воина ведут этот поединок, лишь подчеркивает глубину их личной трагедии. Эта тема вообще характерна для древних поэм и саг германских народов. Вновь и вновь герои встают перед неизбежным трагическим выбором между двух зол, каждое из которых прикидывается долгом. В отличие от мифологических персонажей, которые демонстрируют свое превосходство, обманывая судьбу, эпический герой должен постоянно самоутверждаться, делая выбор и твердо следуя избранному пути, хотя он и знает, куда этот путь его приведет. Пафос героической саги - в апофеозе воли. Лучше всего этот тезис иллюстрирует короткая повесть о Конле, единственном сыне Кухулина.

Покинув мать, мальчик прибывает к уладам, которые сразу, едва его лодка пристала к берегу, воспринимают его как чужака, собирающегося посягнуть на их владения. В саге изображена замечательная романтическая сцена: мальчик ловит птиц, но не убивает их, а отпускает на волю, они взлетают вверх, но по его зову возвращаются и садятся ему на плечи. Однако в других эпизодах саги этот же мальчик с поразительным мужеством и искусством отражает нападение уладских воинов. Естественно, что Кухулин, который всегда встает на защиту родных земель, выходит навстречу отважному юноше и требует, чтобы тот назвал свое имя. Конла, однако, не имеет права сделать это: на нем лежит гейс (зарок, заклятие) - никому не называть своего имени и никогда не отказываться от поединка. Постепенно Кухулин догадывается об истине, но поединок вот-вот должен начаться, и ему остается только сказать: "Даже если это мой сын, я обязан убить его ради чести всех уладов". Победив незнакомого юношу, он берет на руки его бездыханное тело, кладет перед Конхобаром и уладскими воинами и восклицает: "Вот вам, улады, мой сын".